Автор: Егорова Елизавета Михайловна, председатель приходского совета, ктитор храма Иоанна, пресвитера Оленевского.

На нашем сайте в разделе «Рассказы» публикуются живые свидетельства о чудесах и помощи праведного Иоанна Оленевского. Представляем Вашему вниманию очередной рассказ.

На батюшкиных просторах

В следующий понедельник после праздника, созвонившись, мы должны были встретиться с бригадой мастеров-строителей. А у меня накануне телефон вышел из строя, погас экран и не реагирует никак.

Мне потом сказали: приезжали, мол, часа два ждали, звонили, звонили вам, а вы не отвечаете. Так и уехали. Симку-то мне дети переставили потом в другой телефон, а номера остались в прежнем телефоне. И я позвонить не могу никак (как мне сын говорил: переписывай нужные номера в бумажную записную книжку, а я как-то выпустила это из виду).

Во вторник, с раннего утра, сижу в батюшкиной келье с надеждой, что они снова приедут, волнуюсь, хожу туда-сюда.

Пришла соседка – бабушка Оля. Рассказчица еще та! Сколько интересного и исторически важного она рассказывала и о тех, кто жил в этой избушке после старца Иоанна, и о тех, кто жил в соседних домах надо бы тоже записать!

Так бы и слушала ее рассказ, да только на сердце такая тревога, что отвлекаюсь и не вникаю в слова. Переспрашиваю и снова отвлекаюсь. Бабушка Оля ушла, и я тоже вышла на улицу, поглядывая на дорогу: не едет ли машина. Но нет, улица пустая. Напрасно прождала полдня.

Правда, произошла полезная встреча с человеком, который в это время чинил водопровод у бабушки Оли. Он и нам пообещал посмотреть скважину (уже больше месяца не было воды). Ну вот, хоть какое-то полезное дело намечается. Случайно встретился мастер, которого давно искала. Случайно ли?

Сильный, порывистый, тревожный какой-то ветер заставил меня снова войти в келью. Не могла ни на чем сосредоточиться: «Что, если ребята обиделись на то, что прождали меня напрасно, на то, что на звонки не отвечала? Могли подумать, что я не хочу с ними сотрудничать», – думала я, как вдруг подъехала машина. Выбежав на улицу, поняла, что это не те, кого я ждала.

Изо всех сил скрывая отчаянное раздражение, стала рассказывать паломницам из г. Заречного о святом старце, о келье, где жил он в последние годы. Они тактично прервали меня, объяснив, что здесь не впервые, что все слышали от меня в музее, когда приезжали с паломниками. Ну, конечно, я чувствую, что лица знакомые, но в большой группе посетителей не определить кто есть кто. Хотя вспомнила учительницу русского языка. Она говорила, как ей понравилась книга «На святом месте». Разговорились. Намекнули, о чем хотят просить у старца. Я заверила их, что батюшка слышит…

И тут меня осенило: «Что же это я не попрошу у святого помочь?».

– Батюшка! Управь! Телефон сломался. Симку вставила в другой, а номера никак невозможно добыть. Я потеряла связь с хорошей бригадой строителей. Они, наверное, обиделись, что я не отвечала. Я сразу-то не заметила, что телефон сломался. И теперь я не могу позвонить им. Батюшка…

Они смотрели на меня с изумлением: как это она так просто разговаривает со святым. Все замолчали, глядя на икону Иоанна Оленевского. Я поняла, что тоже молятся. Тишина. И вдруг звонок. Я сразу не поняла, что это мой телефон, сигнал-то теперь другой. Номер неизвестный:

– Алло!

– Здравствуйте, Е.М. Мы вчера приезжали, но вас не было…

– Ребятки, миленькие, как я жду вашего звонка… – Объяснились. Я выключила телефон, облегченно вздохнула.

Молчание.

– Е.М., – заговорили они все сразу, – это так быстро святой старец отвечает на моление?!

– Я сама удивлена. Ребята говорят, что вдруг вспомнили, что надо позвонить…

– Вспомнили, – заулыбалась учительница русского языка, – это батюшка подсказал им. А что же вы раньше-то не попросили святого, ведь знали…

– Действительно, знала, еще как знала, но…

– Это вы специально дождались нас, чтобы все это при нас случилось, – срезюмировала стройная девушка, вытянув свои изящные ножки на полу. Она, оказывается, из танцевальной группы хора им. Гришина.

– Да, наверное, это для укрепления нашей веры, – тихо сказала мама этой красавицы.

Снова все замолчали задумались.

– Нам же ехать надо, в источник купаться, а то опоздаем, – спохватилась та, что была за рулем, – подвезти вас к храму?

– Да, конечно, спасибо.

В храме мы тепло попрощались, я записала их имена.

 

– Здравствуйте, Е.М.! А вот и мы! Мы звонили, звонили вчера, но вы не отвечали. Решили приехать без звонка. Вы проведете нам экскурсию, у нас двое новеньких?

– Здравствуйте! – обрадовалась и я тому, что и здесь все хорошо сложилось, – конечно, проведу.

– Можно пройти потом на нашу полянку? Мы ее назвали «Чистое место тайной молитвы». В прошлом году там копешка сена была, среди больших деревьев светлая полянка. Многие потом туда приходили.

– Можно, и сейчас там копешка стоит, вернее, лежит, маленькая такая, свежее сено, только скосили.

– Вы никому ее не отдавайте, пусть она там лежит, вдруг еще кому-нибудь придется помолиться там?

– А разве плохо в храме молиться? В храме в честь Иоанна Оленевского? – с тревогой сказала я.

– Да нет, не в том дело, – заволновалась женщина, – лучше, чем в храме, нигде не помолишься, тем более в храме в честь такого святого.

– Вот именно! Первый и единственный храм в честь Иоанна Оленевского, – поддержал меня кто-то.

– Ну, расскажите, почему именно это место вы выбрали для молитвы? – примирительно спросила я.

– Да не выбирала я, – обрадовавшись такому доброму повороту разговора, воскликнула «тайная молитвенница». – Я уже много случаев слышала, что святой старец везде на этом святом месте. Он везде слышит искренние молитвы: и на могилке, и у дуба, и у родника…

– И в келиях, и, главное, в храме, – вставил кто-то, и женщина снова смутилась и замолчала.

– Ну, ладно, ладно, расскажите свою историю, – примирительно сказала я.

Женщина оживилась, радостно посмотрела на всех и начала:

– В прошлом году летом я приезжала сюда. Машина мне попалась случайно, знакомые тоже ехали в Соловцовку и взяли меня. На обратном пути нехотя обещали забрать, упрекая за то, что осталась здесь, а не поехала с ними.

– А почему же вы остались здесь, а не с ними поехали?

– Моя сестра двоюродная, вы ее знаете, Лена… Она здесь часто бывает, купается в источнике святого старца, дала мне ваш сборник стихов «Время собирать камни». Я их несколько раз перечитывала. Мне показалось, что если я приеду сюда, помолюсь, то проблема моя сразу разрешится.

– Ну, про проблему можете на рассказывать, это же сокровенно.

– Ну почему? Я могла бы рассказать, это не тайна, в нашей школе все ее знают.

– В школе знают? – спросили как-то разом все присутствующие.

– Ну да, я же в школе работаю завхозом, – уселась она на доску-лавочку перед храмом, где рабочие иногда чай пьют.

Все расселись около нее.

– Года два назад, – продолжает Лидия Николаевна, так ее зовут, – наш учитель труда запил горькую, они с женой разошлись, я не знаю из-за чего, но переживал он страшно. И вот не нашел ничего лучше, как топить свое горе в вине. И до того довели его эти три семерки…

– Какие три семерки? – опять хором спросили мы.

– Да вино вроде так называется, я точно не знаю, но директриса наша говорила, что если ему важнее три семерки, то пусть и остается с ними, и уволила его, чтобы он не компрометировал школу.

Все тяжко вздохнули.

– Я его несколько раз потом видела пьяного (мы же в одном доме живем) около магазина, – продолжила с грустью Л.Н., – так было жалко мужика. Раньше он был высокий, на лицо хороший, одет прилично, а теперь исхудал, одежда на нем обвисла, мятая, грязная. Раньше он всем учителям нравился как мужчина, а потом все брезгливо отвернулись от него.

– Лида, ну ты уж больно подробно, может, некогда людям, – оборвала ее спутница.

– Ничего, ничего, рассказывайте Л.Н., послушаем, – обратилась я к присутствующим как бы за разрешением.

– Конечно, конечно, раз Е.М. просит.

– Ну вот.., – продолжила было Л.Н., и остановилась. Слезы заблестели у нее на глазах, но она справилась с ними. – Ну вот.., а в прошлом году, в это же время приблизительно, я увидела, что он, скорчившись, валяется около винного магазина. Узнала его только по костюму, хотя и костюм трудно было узнать. Повернула его, а он весь в крови, избитый. Попросила там двоих мужчин почти такого же вида помочь мне донести его до моей квартиры. Они несут его за руки, за ноги, а сами приговаривают: «Ну вот, есть же люди, есть же люди». Я его отмыла, отстирала, спать уложила на кровать сына. И так жалко мне его стало, как родного, я ведь давно одна живу.

– А про сына и мужа расскажешь? – как-то не к месту задала вопрос одна из спутниц. Л.Н. так скорбно посмотрела не нее, что все поняли: «Не расскажет».

– Рассказывайте Л.Н., рассказывайте, что считаете нужным.

Она долго молчала, справляясь со слезами, с упреком поглядывая на виновницу неуместного вопроса.

– Ну вот… думаю, у меня душ свищет во все стороны, от унитаза седушка отвалилась, с утюгом проблемы, того и гляди током стукнет, а тут лежит такой мастер-золотые руки никому не нужный. Когда он проспался, смущался страшно, извинялся все за свой вид. Хотя отстиранный и отутюженный, хотя и исхудавший, выглядел вполне прилично. Он ушел, а соседка, видевшая, как я с бомжами заходила к себе домой, рассказала об этом директрисе. Та, не разобравшись, наговорила мне такого! А в конце спросила: «Мне что и вас увольнять?». Вот тут-то я и вспомнила про Оленевского старца и приехала сюда почти случайно к концу дня, когда храм был уже закрыт. Мне Лена рассказывала про женщину, которая получила помощь плача около «кирпичика» со своим именем, но у меня даже кирпичика не было.

– А ведь храм-то у нас не был закрыт! – с отчаянием сказала я. – Это у нас такая тугая дверь и ручки смущают. Большие красивые ручки, а подводят тем, что надо еще за среднюю ручку потянуть, чтобы открыть защелку, а потом уже за большие ручки тянуть. Вот проблема-то! Надо срочно заменить. Вообще-то мы дверь открытой держим, а иногда ветер закроет или еще что…

– Да не переживайте Вы, значит, так надо было, в храме я бы так не плакала.

– А как ты плакала? – спросила опять та же спутница.

– Так! Как ревут женщины от безысходности? Я начала плакала перед дверью, огорченная тем, что храм закрыт. По этой вот тропинке люди ходили, ребятишки-школьники. Я застеснялась, выбрала момент и с ревом побежала в кусты. А там то ли кучка сена, то ли хвороста. Я, наверное, споткнулась, упала на нее и разревелась.

– А молилась-то как? – опять проявилась та же любопытная.

Л.Н. не поняла, кто спросил, поэтому отвечала обстоятельно:

– Когда выплакалась всласть, вспомнила про святого старца: «Батюшка!». И опять в слезы. Только подумаю, о чем надо просить, соберусь с силами и опять: «Батюшка!», а на большее сил не хватает. Затихла только тогда, когда услышала шепоток какой-то и похихикивание. Повернула голову, а три детских головки как скользнут по цветущей сирени, и бегом. Мне стало так стыдно. Почувствовала себя, как пьяница подзаборная. Когда все стихло, подошла снова к храму, он был открыт, но зайти не решилась. Представила себе свое заплаканное, опухшее лицо в шрамах.

– Каких шрамах? – вопросили почти все.

– Ну, я, наверное, когда лежала на этой куче хвороста и сена, щекой прижималась к ней, и на лице остались вмятины, как шрамы, даже рукой можно было ощутить. Я бегом к роднику.

– Ты же говорила, что не была у родника раньше.

– Говорила, что не была, а как-то ноги сами побежали под горку. Я бегу и думаю, что пусть лучше машина, с кем я приехала, уедет, только чтобы меня в таком состоянии не увидели. Я искупалась в роднике, даже не помню, как (раньше так боялась холодной воды). Поднимаюсь в горку, а у храма уже машина ждет меня.

– Ну, а что дальше? – нетерпеливо спросил кто-то.

– На следующее утро я проснулась от звонка в дверь. Открываю, а там мой отмытый, отутюженный и побритый.

– Ну и что?

– Ну и все!

– Так ты об этом просила?

– Да не помню, я же только плакала…

– Это ты про того, с кем сейчас живешь?

– А то про кого же! Его и на работе восстановили, и передо мной директриса извинилась. Мы теперь дружим, как говорится, домами.

– Ну вот, а ты печалилась, что у тебя кирпичика нет. Ну, пойдем на твою полянку. Или нет?

– Можно мы сначала на кирпичик запишемся?

– Можно, – сказала я, а подумала о том, что я ведь тоже знаю эту историю с кирпичиком.

Это про женщину, которая получила помощь плача около «кирпичика» со своим именем. Может, и ее тоже записать? Ладно, потом когда-нибудь. Не забыть бы только.