Автор: Егорова Елизавета Михайловна, председатель приходского совета, ктитор храма Иоанна, пресвитера Оленевского.

На нашем сайте в разделе «Рассказы» публикуются живые свидетельства о чудесах и помощи праведного Иоанна Оленевского. Представляем Вашему вниманию очередной рассказ.

Родительская суббота.

Ранее утро. Выезжаем с пензенскими паломниками на службу в Оленевку. Дорога трудная. Накануне была такая оттепель, что ручьи бежали как весной. Потом крепко приморозило. Гололед! Дорогу только чем-то посыпали, и ехать можно, но ходить?! Каток! Солнце встало и осветило эту неприглядность. Грязно-коричневые обочины дороги, такого же цвета деревья, кустарники, проталины — только небо чистое.
Вдруг откуда-то налетело то ли низкое облако, то ли туман. Видимость – никакая. Притормозили. Перед Воскресеновкой облако обогнало нас и мы поехали. Но в конце села, перед мостом, мы попали в сказку. Всё сразу преобразилось.
— «Смотрите, какой иней!» — все разом заговорили.
В селе Калинино полуразрушенный храм стал казаться сказочным. Иней как-то облепил всё и со всех сторон. И храм, и дома, и деревья, даже засохшая прошлогодняя права, — всё казалось каким-то хрустальным, сверкающим. Разноцветные снежинки были такого большого размера, что сверкали на солнце, как осколочки зеркала. Так красиво бывает, наверное, только в раю.
От восторженных «охов» и «ахов» не заметили, как подъехали к Оленевкому храму. Люди, из опередившей нас машины, уставились на ветки берёзы, переводя взгляд с одного дерева на другое.
Нередкая штука иней в наших краях, но такое я, например, вижу впервые. Тончайшие снежинки, размером с ноготь большого пальца плотно нанизаны на веточки берёзы, касаясь только одним краешком. Оттого веточки, кажутся пушистыми, объемными и сверкают разноцветными бриллиантами.
— О-о-о! Берёза хрустальная!
Потемневшие в оттепель сугробы на глазах преображались. Огромные снежинки медленно падали и, касались только одним краешком, стояли торчком, как будто вырезаны волшебным мастером из тончайшей слюды.
Снег вокруг побелел, но на солнце, он искрился, блестел, отбрасывал разноцветные лучи от некоторых снежинок.
Что же это такое?! Те, кто раньше других вошли в храм зовут на службу, батюшка уже звонит постовым звоном. С трудом отрывая взгляд от неземной красоты, делимся с зовущими:
— Посмотрите какое чудо!
— У Вас всегда чудо.
— «Правда, правда», — вступились Валерия и Пелагея.
Некоторые вышли и тоже ахнули.
— Смотрите, на всех деревьях россыпь бриллиантов, — сказал Петр Васильевич, — вот любуйтесь, Господь даром насыпал и не надо покупать.
— Да разве это можно сравнить с покупными?
Торопимся, хочется взять в руки необыкновенные снежинки, но они от неосторожного дыхания мгновенно исчезают.
— Создает же Бог такую красоту!
Оглянувшись: «Да, красота! Ладно, после службы налюбуемся».
Началась литургия. Восторженное настроение переменилось в сосредоточенную молитву. Поет матушка Татьяна. И дал же ей Бог такой голосок! Поет, как ангел с неба.
Родительская, а народу-то мало. Человек десять приехали из Пензы и столько же сельчан, а село-то большое…
Вспомнилось, как рассказывал дед Егор Огнеин: «Привезли Иоанна Оленевского в храм в Соловцовку на службу в конце сороковых годов. Весна ранняя, уж на телеге везли, закутав батюшку в пуховые платки. В храме народу мало, старец загрустил».
Ему говорят в оправдание: «Грязно, батюшка, развезло, не пройти»…
— «Так ведь «родители», — протянул он и заплакал.
— «А почему заплакал-то?» — тут же поняла я, но язык уже задал вопрос, опередил, паршивец.
— «Это на «родительскую» было», — ответил старик Огнеин, не поняв моей обиды на язык.
Служба кончилась. Стали собираться у кануна на панихиду. Кто заказывал. Некоторые ушли. Старенькие, тяжело стоять столько, хотя и лавочки есть и садятся.
Я попросила алтарника сфотографировать зимний храм в окружении волшебных деревьев. Началась панихида. Народу мало. Оставшиеся прихожанки-сельчане горюют:
— Это надо же, во всем селе больше нет покойных родных, некого помянуть?!
На них оглянулись и они замолчали.
После панихиды Людмила Константиновна раздала всем постные, но очень вкусные лепешки (на рассоле). Кто тут же съел, поминая заупокой, кто завернул в салфетку:
— Кого помянуть?
— Константина, Елену, Игоря, Михаила, Татьяну, отрока Евгения.
И «малое стадо» вышло из храма, а на улице! Снизу деревья уже почти «голые», а сверху густым потоком сыпалась бриллиантовая россыпь, сверкая на солнце разноцветными огнями.
— Ой, почему так быстро всё осыпалось? – с сожалением проговорила Аннат Степановна.
Мы вернулись в храм, надо убираться, но сели на лавочку и стали тужить по поводу малочисленного прихода.
— Ну, сегодня-то обязательно надо было придти, сегодня необходимо. Если б, они могли видеть то, что видел Афонский монах!
— А, что он видел?
Анна Степановна волнуясь, стала рассказывать: «Я может точно и не вспомню, но это было написано в журнале «Духовное наследие» за 2004 год, номер 3 вроде. Рассказ называется «Родительская суббота». Издатели сами говорили, что они печатают рассказ, не комментируя, полностью описывая видение афонского монаха».
— Ну и что было за видение? — заинтересовались все оставшиеся.
— У меня есть этот рассказ, мне его зять, о. Александр, отксерил, я вам принесу почитать.
— Анна Степановна, сейчас хоть вкратце расскажите, а потом принесёте, — стали мы уговаривать.
— Ну ладно. В общем, этот монах рассказывает, что в родительскую субботу, когда стали служить панихиду, он стоял на клиросе и увидел, что в дверь, в окна, а потом и сквозь стены в храм стали заходить люди: старые и молодые, и мужчины и женщины, и дети и нищие, в общем всякие. Они были видом как состоявшие из тумана, бледные и прозрачные.
Они радостно бежали к панихидному столику, когда находили своих родных, которые заказали им поминовение. Они становились рядом, заглядывая в лицо и счастливые радостно пели вместе с ними. А те, кто не находил своих родных горестно, смотрели на дверь в надежде, что вернуться те, кто ушел или вовсе не пришел помянуть их… Ну нет, я не смогу так рассказать, как там написано, лучше я завтра принесу и вместе почитаем…

Журнал «Духовное наследие», №3, 2004 год.