Продолжаем знакомить вас дорогие братья и сестры с книгой «На святом месте: Строчки из дневника», в одноименном разделе «На святом месте» опубликовано начало данного произведения.

Автор книги — Е.М. Егорова, председатель приходского совета и ктитор храма, построенного на малой родине священноисповедника — в селе Оленевка Пензенской области.

30 мая 2014г. …Бог услышал, внял гласу
моления моего. Благословен Бог, Который не отверг молитвы моей
и не отвратил от меня милости Своей.
Пс.65:19-20

Давно митрополит обещал и, наконец, назначил день – 30 мая в 15.00, когда привезут частицу мощей старца Иоанна в Оленевский храм.
Как мы готовились!!!
…Теперь и на родине Иоанна Оленевского есть его частица. Чего нам ещё желать?! Слава Богу за всё!
Как ликовало сердце. Кто-то из толпы паломников возгласил:
– Батюшка Иоанн вернулся на родину частицей своих мощей в золотом ковчежце в виде десницы.
Чего нам ещё надо? Надо!!! И очень много надо! Особенно мне. Господи! Как мне надо научиться по-настоящему надеяться, терпеть, прощать и любить, как советуют оптинские старцы. Господи! Благослови и дальше дни моей жизни. Научи мя оправданиям Твоим.
Своего настоятеля у нас не было, и сегодня служил о. Виктор, который еще в прошлом году приезжал к нам с владыкой Вениамином (Зарицким) на закладку капсулы в храм Иоанна Оленевского. Был он тогда молоденький, кудрявенький такой мальчик. Так вот, этот мальчик стал священником, и каким!!! Есть же и среди молодых настоящие священнослужители. И на следующий день, 31 мая, была праздничная служба. Так было хорошо!
После службы к нам заезжали гости-паломники. После всех заехал некий батюшка: во всем новом, Крест блестит, веселый, рыжий, как солнышко. Я обрадовалась, благословилась, и его вместе с гостями с удовольствием везде провела, рассказала про старца и святые места.
Потом как-то само собой вырвалось у меня, что вот, 18 мая у нас было такое событие!!! И взглянув на этого батюшку, почему-то спросила:
– Не Вы ли это были тогда?
А он:
– Ну, наконец-то Елизавета Михайловна меня узнала.
Это был священник о. Александр с матушкой Иоанной. А матушка Иоанна – келейница нашего владыки, и сказала ли она ему про то, что случилось 18 мая?

А случилось вот что.
Служил у нас в тот день о. Андрей Ширшаков. Хорошо служил, старался. И мальчика еще окрестил. Настроение у меня было необычайно хорошее, устала только очень. В музей почти никто не заезжал, мы собрались уходить. И вдруг подъехала «Газелька» из Тамбова. Пришлось остаться. Старшая группы предупредила, что у них болящая, нельзя ли скуфейку батюшкину. Я сказала, что нельзя, а она так стала уговаривать, что пришлось согласиться, но только после того, как все выйдут, а то будут просить, кому надо и не надо.
Я стала рассказывать. Слушали со вниманием. Спрашиваю:
– Не устали ли, не утомились ли?
Отвечают:
– Нет, готовы слушать про батюшку безконечно.
Пора уже переходить в горницу. Я предупредила, что резная икона Иоанна Оленевского, как живая, и батюшка, как живой, благословляет. Открыла дверь, вхожу первая, и вдруг:
– Не как живой, а живой святой встречает, заходите.
Эти слова были сказаны таким отвратительно-громким, чудовищно-мужским голосом, как в фильме ужасов. У меня подкосились ноги, волосы зашевелились, по телу – мурашки. Как парализованная, держась за косяк двери, на деревянных ногах дошла до стола и села на лавку у окна.
Стала что-то говорить, но получалось невнятно. Сказала про «кирпичики», но никто не торопился записаться. Посмотрела на людей – они тоже были как парализованные, может, и они не поняли, что это был за дикий голос. Понемногу расслабились, стали прикладываться к иконе Иоанна Оленевского.
Кто-то спросил разрешения сесть на лавку, и напротив меня села, вернее, повалилась, женщина. Ее держал мужчина и я, вспомнив просьбу, побежала за скуфеечкой, как за «стаканом воды». Подбежала к женщине сзади и положила сложенную скуфеечку ей на голову. Она (или «он»?) как заорет «благим матом», железным, каким-то потусторонним, голосом, от которого опять волосы дыбом и пот стекал по спине.
Я от страха взмолилась: «Господи помилуй!», а ужасный, какой-то звериный, голос: «Ой, убери, горячо! Ты что делаешь? Ты меня сжигаешь!!!». В ужасе, еще громче, буквально кричу: «Господи!!! Помилуй!!!». Оглянулась на остальных, кричу им: «Молитесь тоже, громче!!!». А у них и скулы свело, едва открывают рот, но по губам вижу, тоже говорят: «Господи, помилуй!».
Молюсь, осеняю себя и женщину крестным знамением, с ужасом вспоминаю молитвы – и никак не вспомню. А она бьется у меня под «скуфейкой», ее всю крутит, руки и ноги неестественно выворачиваются. Те люди, что сидели напротив нее, потом рассказывали, что видели, как искажалось ее лицо: рот уходил то к правому глазу, то к левому, и им казалось, что и глаза вылезали из глазниц то к уху, то к носу, или на лоб лезли.
Повторяя: «Господи, помилуй!», никак не найду слов молитвы. А «голос» меня ругает: «Ты кто такая?! Убери скуфейку, всё равно не выйду!». Не понимая смысла этих слов, я только пыталась перекричать их молитвой «Господи, помилуй!».
В ужасе, каким-то чудом, сообразила взглянуть на резной образ Иоанна Оленевского, и как закричу: «Батюшка помоги!», «голос» всё ругает меня. Бедную женщину всё ломает, голова ее трясется, как старая стиральная машина при отжиме. И наконец, у меня в голове появились слова молитв, все подряд, вперемешку – и утренние, и вечерние. Этот «ужас» орет на меня: «Ты никто и звать тебя никак, ты не сильная, я не выйду», – а сам тут же: «Ой! Ой! Горячо!». «Я не сильная, а батюшка силен», – тихо сказала я, и вдруг откуда-то взялось: «Именем Господа нашего Иисуса Христа!». На мгновенье, которое показалось мне безконечным, я не знала, что сказать дальше, и вдруг: «Во ад сшедшего и поправшего силу…», и всю молитву «Да воскреснет Бог!». Я молилась так громко, с таким дерзновением и верою, что «он» уже орёт: «Да выйду, выйду!»
А у меня уже рука ослабевает держать скуфейку, женщина крутится-вырывается. Мои пальцы сжали мертвой хваткой ее голову. Молюсь Ангелу Хранителю, слова путаю, забываю. «Он» притих, а потом опять как взревет, сотрясая бедную женщину. А я как закричу: «Богородица!», и все как подхватили: «…Дево, радуйся!..».
Когда мы дочитали молитву до конца, голова женщины стала поворачиваться ко мне: «О ужас! Что я увижу!». И вдруг вижу миловидное лицо женщины с приятным, кротким взглядом темных глаз и тихий, нежный голос сказал: «Спасибо!».
Все в шоке! Я не придумала ничего умнее, как сказать:
– Вам полегче? – как будто действительно дала ей стакан воды.
– Да, – сказала она и вышла с мужем. Потом я узнала, что они стояли на коленях перед Крестом.
А люди… Зашумели, загалдели, стали записываться на «кирпичики». Когда эта женщина с мужем вернулись в келью и стали записываться на «кирпичики» (Валентина и Михаил), я спросила:
– А «он» не вернется?
Она сказала:
– Нет!
И все пошли на источник купаться. Я многое, наверно, пропустила, мне долго не хотелось вспоминать об этом ужасе, может, что и забыла теперь. Хорошо, что в келье остались двое: монахиня и священник в мирской одежде. От страха, еще сидевшего в глубине моей души, прилепилась к ним, стала всё про батюшку рассказывать и, видно, уже утомила их, а всё не отпускала. Потом стала им рассказывать о случившемся.
Они как-то спокойно отнеслись к этому, сказали, что всё слышали и видели. Успокаивали меня, молодец, мол, матушка, выдержала. А я всё оправдывалась, что не «отчитывала», хотя этот голос орал, зачем его «отчитывают». Я и слова-то такого сроду не знала, читала молитвы подряд, какие знала, а слова: «Именем Господа…» сами собой откуда-то пришли.
Когда эти двое стали уходить, я спросила, откуда они. Монахиня сказала, что она Иоанна – келейница владыки Серафима, а батюшка Александр из мужского монастыря.
Вот это да! Вот это свидетели! Потом, уже одна, я плакала перед батюшкиной иконой, говорила, что больше никогда не буду делать так, только не оставь меня без помощи. Я была в страхе, в ужасе. А взглянув на икону Спасителя, устыдилась и просила прощения за то, что испугалась. Ведь если Бог с нами, кто против нас?
Успокоилась, вышла на солнышко. Тамбовцы, искупавшись, расположились на полянке обедать. Попросила эту Валентину разрешить описать этот случай. Она охотно согласилась, рассказала про свою жизнь, и что теперь первый раз самостоятельно с удовольствием купалась в святом источнике. А раньше несколько человек не могли подвести её к источнику или Причастию. Она оставила адрес и обещала с мужем приехать в июле.